— Ты прав. Оуэн взялся за свою тележку, но снова обернулся к девушке:
— Не задерживайся здесь. И помни: Хорват — не ручное животное. Он даже вовсе не животное, хотя и не человек тоже. Он всего лишь ребенок, к тому же не твой. Не жертвуй жизнью, защищая его.
Не дожидаясь ответа, он покатил свою тележку по дороге, насвистывая. Бидж узнала мотив: «Сколько стоит собачка, выставленная в витрине?» — но не улыбнулась.
До дому они добирались целый день. Реку Летьен Бидж предпочла перейти по мосту — это было гораздо безопаснее и легче, чем перебираться вброд. Увидев наконец свой коттедж, Бидж сказала Хорвату:
— Какие бы новости ни ждали нас, все равно хорошо оказаться дома. — Она была совершенно измучена.
Под Знаком Исцеления ее дожидалась Полита. Хорват как на зло не нашел ничего лучше, чем зарычать на нее. Она сделала вид, что не замечает, и обратилась к Бидж официальным тоном:
— Я знаю, что Хемера подвела тебя вчера…
— Пожалуйста, не наказывай ее, — перебила Бидж. — Она не сделала бы этого, не узнай она о Хорвате.
— Хемера принадлежит к моему народу, и это не оправдание. И она, — добавила Полита, — имела возможность уничтожить его и не сделала этого. За такой проступок она будет наказана тоже.
Полита повернулась и ускакала, ничего больше не сказав. Бидж ощутила боль в сердце.
Голос у нее за спиной сухо произнес:
— Может быть, тебе следовало назвать его Измаилnote 18. Бидж, которая не очень внимательно изучала в школе «Моби Дика», недоуменно пожала плечами:
— Не понимаю, почему. Он же не моряк. — Но видеть грифона она была рада и обняла его за плечи. Хищник по-кошачьи потерся о нее:
— Я имел в виду самого первого Измаила. — Они оба посмотрели на Хорвата, который яростно рычал на Дафни, защищая от нее свою воображаемую добычу. — «Руки его на всех, и руки всех на него»note 19. — Бидж смутила неожиданная мягкость во взгляде яростных золотых глаз. — Не все виды уживаются друг с другом, доктор. Поверь, я знаю.
— Это я могу себе представить. — Бидж сделала вид, что намерена сменить тему разговора. — Не можешь ли ты сказать мне, не бывают ли осложнены ожоги, которые оставляют химеры на своих жертвах, попаданием некоторых химикатов? Пожалуйста, для меня это важно. И я думаю, — добавила она, — что ты все знаешь о химерах.
— Тебе никто еще не говорил, что ты бываешь излишне сообразительной ?
— Ну, иногда на это намекают. Грифон вздохнул:
— Ответ на твой вопрос отрицательный. Для таких во всех отношениях неряшливых созданий химеры достигают удивительно полного сгорания метана и углеводов — продуктов обмена веществ — и серы, которую они берут Бог знает откуда. Все это превращается в газообразные вещества. Химеры что-то вроде живого гадящего Лос-Анджелеса.
Бидж, не выдержав больше, вернулась к тому, что ее волновало сильнее, чем особенности химер:
— Скажи, ты мог бы сделать мне одно огромное одолжение?
— С радостью, — ответил грифон не задумываясь. — Если, конечно, это не причинит другим ненужных страданий и не окажется связано с некоторыми секретами.
— Не мог бы ты притвориться, что собираешься напасть на меня? — Грифон поднял пушистую бровь. — Мне нужно научить Хорвата не кидаться в бой даже ради того, чтобы меня защитить.
— Это невозможно… — начал было грифон, но неожиданно передумал. — Хорошо. Можно заняться этим, пока не стемнеет, — потом у меня дела. En gardenote 20, волчишка! — Грифон замахнулся на Бидж лапой, мелодраматически растопырив когти.
— Хорват, не смей! — вскрикнула Бидж. Это не произвело никакого впечатления: волчонок решительно кинулся вперед и вцепился в другую лапу грифона. Тот оттолкнул его тыльной стороной когтей.
— Какой бдительный… Начнем сначала? — Грифон щелкнул клювом перед носом Бидж. Опять она закричала на Хорвата, и опять он, не обращая внимания на ее команду, вцепился в грифона. — Это, — заметил тот, осторожно высвобождая лапу, — будет, похоже, довольно утомительным занятием.
Через два часа Бидж сдалась. Никакие ее усилия — даже шлепки — не могли заставить его слушаться. Волчонок был так же расстроен всем случившимся, как и она сама. Бидж извинилась перед грифоном.
— О, не беспокойся, — ответил тот; на могучей лапе зубы Хорвата почти не оставили следов. — Поверь, я способен понять даже неуместную привязанность.
Бидж занялась приготовлением ужина для себя, Хорвата и Дафни. Грифон вежливо отклонил ее приглашение и просто опустился на землю, дожидаясь, пока стемнеет.
Через некоторое время появилась Гредия, растерзанная и усталая, утратившая свое чувственное возбуждение. Бидж вышла из дому, чтобы поговорить с ней. На правой щеке женщины-внр краснела глубокая царапина.
— С тобой все в порядке? — спросила Бидж, осторожно касаясь раны.
— Больно. — Гредия сообщила это таким безразличным тоном, словно речь шла о дождливой погоде или неурожае яблок. — Как Хорват?
Вместо ответа Бидж выпустила его из дома. Волчонок кинулся к Гредии, и на этот раз Бидж испытала все муки ревности.
— Мне нужно будет на два дня отлучиться, — сказала она Гредии. Та кивнула.
— Два дня я могу за ним присмотреть. — Она помолчала, потом выдавила из себя: — Ты потом возьмешь его снова?
— Конечно. Вир все еще опасны?
Гредия улыбнулась, продемонстрировав при этом, как показалось Бидж, слишком много зубов:
— Некоторые не опасны и не бывают опасны никогда. — Ее улыбка быстро исчезла. — Другие стали еще опаснее. — Гредия переступила с ноги на ногу, и Бидж впервые заметила, что на шерстяной блузе женщины засохла кровь.
— Я возьму его обратно, — твердо сказала Бидж.
— На время. — Гредия всматривалась в ее лицо.
— Конечно, на время. — Бидж поспешно отвернулась. Она вошла в коттедж и сунула в рюкзак смену одежды. — Грифон, ты готов отправляться? — спросила она.
Гредия издала какой-то резкий звук, обращаясь к Хорвату. Тот, виляя хвостом, подбежал к Бидж, и девушка улыбнулась ему:
— Нет, малыш, ты останешься с Гредией. Гредия повернулась к сыну. Бидж с облегчением отметила, что на этот раз ее улыбка была не столь хищной.
— Пойдем. — Хорват побежал за матерью вверх по холму.
Грифон, глядя им вслед, заметил:
— Ее одежда очень ей подходит. Волк в овечьей шкуре…
— Пора отправляться, — коротко ответила Бидж. Через несколько минут грифон был надежно спрятан под брезентом на крыше грузовика, и они в темноте двинулись в сторону Кендрика, Виргиния.
Лори Клейнман стояла на разгрузочной платформе в одиночестве с сигаретой в руке. Бидж никогда не случалось видеть ее без сигареты более чем в течение получаса: анестезиологи все были люди нервные. Лори загасила сигарету о кирпичи стены.
